Неточные совпадения
Паратов. Да, извини, я твой
псевдоним раскрыл.
[Жорж Санд (1804–1876) —
псевдоним французской писательницы Авроры Дюдеван, автора романов, проникнутых освободительными идеями.]
Во флигеле поселился веселый писатель Нестор Николаевич Катин с женою, сестрой и лопоухой собакой, которую он назвал Мечта. Настоящая фамилия писателя была Пимов, но он избрал
псевдоним, шутливо объясняя это так...
—
Псевдоним доктора Казалес.
— Вот именно! — подтвердил финансист, обрадованно улыбаясь. — Но это мой
псевдоним.
— А вдруг окажется, что случай —
псевдоним дьявола?
— Я? — Хотяинцев удивленно посмотрел на него и обратился к Дронову: — Ваня, скажи ему, что Мордвин —
псевдоним мой. Деточка, — жалобно глядя на Говоркова, продолжал он. — Русский я, русский, сын сельского учителя, внук попа.
— Ведь у нас не произносят: Нестор, а — Нестер, и мне пришлось бы подписывать рассказы Нестерпимов. Убийственно. К тому же теперь в моде производить
псевдонимы по именам жен: Верин, Валин, Сашин, Машин…
Позаимствовав у Робинзона незатейливое остроумие, он дал профессорам глумливые
псевдонимы: Словолюбов, Словотеков, Скукотворцев. Ему очень нравились краткие характеристики людей, пытавшихся более или менее усердно сделать из него человека такого же, как они.
Я даже написал о них под
псевдонимом статью в «Освобождении».
Ницше, Кирхегардт со своей системой
псевдонимов, роман психологического анализа и особенно школа психоанализа давали пищу такому пониманию: человек не то, за что он себя выдает.
Наиболее известен он своей книгой «Исторические письма», напечатанной под
псевдонимом Миртова.
Дюрталь, главный
псевдоним Гюисманса, очень интересуется сатанизмом, он предпринял исследование о средневековом сатанизме, поражен образом средневекового сатаниста Gilles de Rais и ищет следов сатанизма в современной Франции.
У Гюисманса все шло изнутри. Des Esseintes (
псевдоним самого Гюисманса) постепенно потерял вкус ко всем мирским благам, к современным людям, к современной литературе, к современному быту, ко всей жизни современного великого города.
Еще прошу тебя отыскать в Ларинской гимназии сына нашего Вильгельма-покойника. Спроси там Мишу Васильева (он под этим
псевдонимом после смерти отца отдан сестре его Устинье Карловне Глинке). Мальчик с дарованиями, только здесь был большой шалун, — теперь, говорят, исправился. — Скажи ему, что я тебя просил на него взглянуть.
Л. Балин. [Этим
псевдонимом Пущин часто пользовался в отправляемых почтой письмах, чтобы избежать их пересылки через все административные инстанции, вплоть до III отделения.]
— Сейчас! — весело отозвался Ванька-Встанька. — Ясновельможные благодетели, обратите внимание. Живые картины. Гроза в летний июньский день. Сочинение непризнанного драматурга, скрывшегося под
псевдонимом Ваньки-Встаньки. Картина первая.
— Да не стоит вам беспокоиться, Елена Викторовна. Mon nom de geurre [Мой
псевдоним (франц.)] Тамара, а так — Анастасия Николаевна. Все равно, — зовите хоть Тамарой… Я больше привыкла…
Во время своей деятельности, вопреки своей завидной памяти, он переменил столько фамилий, что не только позабыл, в каком году он был Натанаэльзоном, а в каком Бакаляром, но даже его собственная фамилия ему начинала казаться одним из
псевдонимов.
— Из Шекспира много ведь есть переводов, — полуспросил, полупросто сказал он, сознаваясь внутренне, к стыду своему, что он ни одного из них не знал и даже имя Шекспира встречал только в юмористических статейках Сенковского [Сенковский Осип Иванович (1800—1858) — востоковед, профессор Петербургского университета, журналист, беллетрист, редактор и соиздатель журнала «Библиотека для чтения», начавшего выходить в 1834 году. Писал под
псевдонимом Барон Брамбеус.], в «Библиотеке для чтения».
— Да наши Марлинский [Марлинский —
псевдоним Александра Александровича Бестужева (1797—1837) — русского писателя-декабриста.], Бенедиктов [Бенедиктов Владимир Григорьевич (1807—1873) — русский поэт.] — это тоже поэты весьма громких и трескучих фраз и весьма малого поэтического содержания.
Вот это-то и есть
псевдоним, один из тех
псевдонимов, которые позволяют нам не слишком тяготиться игом первозданной Таутовой азбуки!
Зачем публично и с каким-то дурным шиком вторгаться в пределы этого царства, коль скоро мы всем этим quasi-запретным [якобы запретным (лат.)] можем пользоваться под самыми удобными
псевдонимами?
Сверх того, по поводу того же Мак-Магона и его свойств, в летучей французской литературе того времени шел довольно оживленный спор: как следует понимать простоту 36 (опять-таки под
псевдонимом «честной шпаги»), то есть видеть ли в ней гарантию вроде, например, конституции или, напротив, ожидать от нее всяких угроз?
Даль [Даль Владимир Иванович (1801—1872) — русский писатель, этнограф и языковед, печатавший свои повести и рассказы под
псевдонимом Казак Луганский.
Я, например, очень еще не старый человек и только еще вступаю в солидный, околосорокалетний возраст мужчины; но — увы! — при всех моих тщетных поисках, более уже пятнадцати лет перестал встречать милых уездных барышень, которым некогда посвятил первую любовь мою, с которыми, читая «Амалат-Бека» [«Амалат-Бек» — повесть писателя-декабриста А.А.Бестужева (1797—1837), выступавшего в печати под
псевдонимом А.Марлинский.], обливался горькими слезами, с которыми перекидывался фразами из «Евгения Онегина», которым писал в альбом...
[Основьяненко —
псевдоним украинского писателя Квитки, Григория Федоровича (1778—1843), писавшего также и на русском языке.
— Ну, теперь идите в роту и, кстати, возьмите с собою ваш журнальчик. Нельзя сказать, чтобы очень уж плохо было написано. Мне моя тетушка первая указала на этот номер «Досугов», который случайно купила.
Псевдоним ваш оказался чрезвычайно прозрачным, а кроме того, третьего дня вечером я проходил по роте и отлично слышал галдеж о вашем литературном успехе. А теперь, юнкер, — он скомандовал, как на учении: — На место. Бегом ма-а-арш.
Н.И. Пастухов оказался прав. Газету разрекламировали. На другой день вместе с этим письмом начал печататься сенсационный роман А. Ив. Соколовой «Новые птицы — новые песни», за ее известным
псевдонимом «Синее домино».
Псевдоним этот — отзвук какого-то ее личного романа дней юности в Петербурге, в котором было замешано одно очень крупное лицо.
Гурлянд писал под
псевдонимом «Арсений Гуров» хлесткие злободневные фельетоны, либеральные, насколько было возможно либеральничать газете, выходившей под жестокой цензурой, а также писал большие повести два раза в неделю.
Этот
псевдоним имел свою историю. Н.И. Пастухов с семьей, задолго до выхода своей газеты, жил на даче в селе Волынском за Дорогомиловской заставой. После газетной работы по ночам, за неимением денег на извозчика, часто ходил из Москвы пешком по Можайке, где грабежи были не редкость, особенно на Поклонной горе. Уж очень для грабителей место было удобное — издали все кругом видно.
Через день он подписал свой фельетон: «Старый знакомый», и этот
псевдоним он сохранил до конца жизни.
Освирепела цензура, которая к тому же узнала, что Лилин — это
псевдоним М.М. Чемоданова, и довела до того, что «Зритель», единственный сатирический журнал всей той эпохи, был окончательно обескровлен, а В.В. Давыдов со своей цинкографией перешел в «Московский листок».
Первый писал воскресные фельетоны под
псевдонимом «Берендей», а второй — московские заметки, которые подписывал «Старый знакомый».
Писали в это время также под
псевдонимами И.И. Добровольский, Н.В. Чайковский и К.В. Аркакский (Добренович).
Псевдоним очень остроумный и правдивый, так как в фельетонах участвовало несколько человек, а Лукин собирал весь этот материал в фельетон, который выходил в Петербурге по субботам. Не знаю, как платил Нотович, но я от Лукина получал 5 копеек за строчку и много зарабатывал, так как чуть не ежедневно давал заметки, которые нельзя было печатать в Москве, а в «Новостях» они проходили.
— Кто это «музыкант Саша»? А стихи ничего себе, звучные! — улыбнулся В.Д. Левинский. Он всегда говорил как-то не открывая рта. — Автор подписался
псевдонимом «Я». Ни фамилии, ни адреса. Кто это такой, музыкант Саша? А стишок недурной!
Никто не знал об их родстве. В.М. Дорошевич одним из первых своих
псевдонимов взял себе «Сын своей матери».
Она долго работала после «Новостей дня» в «Московском листке», писала маленькие фельетончики и романы под
псевдонимом «Синее домино».
Мы озорничали и радовались, как дети, а Антон Павлович Чехов, наш главный сотрудник, писавший под разными
псевдонимами, веселился больше всех.
Наконец, сам Н.И. Пастухов «загремел» своим романом «Разбойник Чуркин» — тоже два раза в неделю. «Листок» так пошел в розницу, что даже А.М. Пазухина забил. Роман подписывался
псевдонимом «Старый знакомый», но вся Москва знала, что это
псевдоним Н.И. Пастухова.
Стихотворение потом было где-то напечатано, а Данилов после крестьянской реформы 1861 года вернулся с Кавказа и стал писать под
псевдонимом Волинадо.
Профессор дал ему рекомендацию в журнал «Развлечение», где его приняли и стали печатать его карикатуры, а потом рассказы и повести под
псевдонимом «Железная маска».
Еще до «Листка»
псевдоним «Старый знакомый» много лет появлялся в «Современных известиях» и в «Русской газете» под жестокими, обличительными фельетонами.
Романы шли шесть раз в неделю, а по воскресеньям шел фельетон И.И. Мясницкого, его сценки из народного или купеческого быта. И.И. Мясницкого читала праздничная публика, а романы, можно сказать, читались более широко. Каждый романист имел свои два дня в неделю. Понедельник и среда — исторический роман Опочинина, вторник и пятница — роман из высшего круга с уголовщиной «Синее домино» (
псевдоним А.И. Соколовой), а среда и суббота — А.М. Пазухин, особый любимец публики, дававший постоянных подписчиков.
За следующими кружками пива выяснилось дело. А.М. Пазухин, который под
псевдонимами потихоньку от Н.И. Пастухова давал сценки в газету В.Э. Миллера, дал и эту мелочь. Она прошла вместе с другими.
А.П. Лукин, кроме своих, имевших иногда успех, фельетонов в «Русских ведомостях», под
псевдонимом «Скромный наблюдатель», был еще московским фельетонистом петербургских «Новостей» Нотовича и подписывался римской цифрой XII.
Историю происхождения этого
псевдонима я слышал от И.А. Вашкова, многолетнего фактического редактора «Развлечения» при Ф.Б. Миллере и его наследниках и главного, а иногда и единственного сотрудника этого журнала, наполнявшего за отсутствием материала — денег не было — весь журнал: и рассказ, и мелочи, и стихи, и куплеты, и злободневный фельетон.
В Москву я вернулся ночью, написал корреспонденцию, подписал ее
псевдонимом «Проезжий корнет» и привез рано утром Н.И. Пастухову.